Читать книгу - "Дом Соли [машинный перевод] - Светлана Владимировна Тараторина"

— Есть!

Высокая зеленокосая девочка осторожно высунулась из ниши, схватила ведро и бросила ей под ноги. Сосуд остановился у большого, словно натертого салом камня — садился Албасты. Большая мать лениво шлепнулась на свое место, взяла ведро, которое в ее руках походило на кружку, и зачерпнула жидкости. Темные красные потеки расползлись по ее подбородку. В ведре было сырое мясо. Женщина обсосала и откинула кость. Ее перехватила Гуль и жадно вцепилась острыми зубами в объедок. Албасты улыбнулась и швырнула Гуле еще один кусок. Когда синекожа жадно приблизилась, большая лапа с размаху ударила ее по голове.

Гуль отлетела к стене. Талавир хотел помочь ей, но Волошин жестом остановил. Остальные девушки только смотрели.

— Беглечка, — проревела Албасты. — Я еще решу, что с тобой делать.

Огромная женщина отвернулась от Гули, вынула из ведра кусок, похожий на человеческий палец, и положила в безграничный рот. Талавир уже начал терять терпение. Ведьма в его голове, как шмель в ухе, неприятно зашевелилась.

Наконец Албасты насытилась, вытерла пальцы о живот и подняла на него темные животные глаза.

— Ну, привет, жрица Амаго, пусть сожрет тебя тьма. Тысячу лет не виделись. Ты пришла с тем, кого я должен убить?

14 Здесь и дальше цитаты из стихов М. Волошина в переводе С. Тараториной.

15 Стихотворение Леси Украинки «Непогода», Евпатория, 1913.

16 Хирка (араб. ةٌقَ رْ خِ, б укв. «тряпка») — дырявый или в заплатах плащ, рубище, которое чаще всего шилось из отдельных кусков ткани. Одежда дервишей.

Бекир. Спуск под землю

Бекир открыл веки. Каждое движение отдавалось болью, словно голову сжимало железный обруч. Днем закончилось лекарство Ма. К вечеру он обессилено упал на землю и заснул на несколько часов. Ему снилось, как древним Дештом на полном ходу скакала прекрасная царица. Она была так зла и безумна, что ее убили собственные военачальники, но и после смерти не нашла покоя. Еще несколько веков ее демон сдерживал дух ее брата, а рядом в могиле чернела без солнца.

и покрывалась патиной священная Золотая Колыбель. Бекир попытался схватиться за сон, разобраться, что ему померещилось, но даже от незначительного напряжения голова словно раскалывалась.

Боль отвлекала от мыслей о Ма, хотя в ушах до сих пор стоял взрыв, а перед глазами застыло мгновение, когда она передала ему обручальное кольцо, оттолкнула и приказала идти. «Почему она так поступила? Зачем нас бросила? Не слегка ли мы сдались?» Бекир почувствовал, как к глазам подступают слезы. Он зарылся лицом в сухую траву, надеясь, что друзья этого не заметят. Движение вызвало новый приступ болезни. Бекир сжал зубы и попытался сосредоточиться на разговоре у костра.

Голос Черной Коровы убаюкивал. Она снова вспоминала об отце.

— Ты знаешь, как он был сильным? Когда на монастырь в Киик-Кобе, где мы жили, напали одичавшие, он один разбрасывал с десяток. А монахи скрылись и только наблюдали. — Она уже несколько дней не облизывала Забувайку. Вспоминала или просто придумывала, как сейчас. Иногда лучше верить в вымышленное, чем снова переживать боль от настоящего. А вот Ниязи раздражался. Он привык к сказкам. Азиз-баба их всегда рассказывал с улыбкой — никому и в голову не приходило воспринимать их за чистую монету. Он не понимал, почему Черная Корова так упорно пытается украсить правду.

— Да рассказывай! Прямо с десяток? Ты сама говорила, что тогда он уже был больным? Истекал кровью, а кожа слезала клочьями?

— Говорила, — тихо ответила Черная Корова. На мгновение ее глаза увлажнились.

А потом, словно разгоняя волшебство воспоминаний, она упорно продолжила: —

Представляешь, каким он был до болезни? Настоящим богатырем. Чтобы ты знал, именно он основал Армию чудовищ. А царица амазонок Гикия готова была за ночь с ним отдать десять кубов чистой воды.

— Твой отец основал Армию чудовищ? Еще скажи, что он и есть Бог Вспышек!

— Ниязи чуть не разразился от возмущения.

— Основал! И если бы ты знал, будь он сейчас с нами, мы бы легко нашли

Золотая колыбель.

— Пф-ф! — громко выдохнул Ниязи, всем видом демонстрируя, какую чушь она несёт. — Неужели ты не понимаешь, что дед просто нашел повод, как свести нас с Ак-Шеих, когда туда пришли Старшие Братья? Золотая Колыбель

— это сказка. Если бы она существовала, если бы существовала колыбель Девы, способна возродить

Киммерик, он бы отправил за ней кого-то лучше трех детей, один из которых совсем болен. — последнюю фразу Ниязи произнес шепотом, осторожно посмотрел на Бекира и сказал то, что его действительно беспокоило: — И что мы теперь будем делать без лекарств?

— Когда меня везли на первое жертвоприношение, я действительно думала, что это конец. — Черная Корова длинной костью пошевелила костер. — Они хотели меня сжечь. А потом сгорела их деревня. Помню, как женщина со змеями на голове сыпала мне вслед проклятия и кричала: Ты неудачная жертва! Иди и не возвращайся!»

Я все думала, как мне повезло.

— Хочешь сказать — и нам повезет?

Черная Корова пожала плечами и улыбнулась. Ниязи покачал головой.

Лохматые уши наворошились в сторону темного Дешту. Вечерами степь остывала настолько, что дети сбивались в клубок. Открытый огонь нес опасность, выражал твое присутствие. Разжигать костер в пространстве, где даже копилку можно было разглядеть за многие фарсахи, все равно, что кричать — вот я здесь, приди и сожри меня. В глубоком безлюдном Деште кострище нужно было хоронить. Поэтому каждый вечер они пытались найти старое сооружение, яму или камни, которые хоть немного покрыли свет. С наступлением темноты огонь засыпали и укладывались на теплое место.

Бекир лениво подумал, что они засиделись и уже темно, а их костер до сих пор ярко пылает, но так хотелось продолжать плыть на волнах разговора.

— Кажется, я видел тень. Может, снова ракоскорп Бекира, которого мы заметили днем? — Ниязи испуганно посмотрел в темноту, не увидел ничего нового и повернулся к девочке. Черная Корова завороженно всматривалась в пламя. Она была не такая пугливая, как Ниязи. Единственным, что вызвало в ней тревогу, был огонь. Но без слизи Забувайка,